 |
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
Главная » Ресурсы » Краеведение » Моя малая Родина - Сосновец » «В честь самой высокой сосны…» «В честь самой высокой сосны…»«В честь самой высокой сосны…» Валентина Федоровна Шипилова История поселка Сосновец - скорее посёлок. Кругом сосны, сосны, а через весь посёлок проходит широкая дорога. Желтый песок на берегу реки Выг, трава высокая, цветы. В «четвертом» посёлке стоит дом деревянный, а рядом конюшня. В доме жила Ильина, высокая, статная и богатая женщина. Кругом были поля, засеянные горохом, ячменём. Она держала работников, которые вели хозяйство, ухаживали за коровами, лошадьми, овцами. Дом ее называли постоялым двором. Купцы везли товары из Беломорска (Сороки) в Лехту, Шуеваровку, Тунгуду и другие деревни. Дороги были плохие, ухабистые, часто заболоченные, поэтому старались ездить зимой. Попьют чай у Ильиной, покормят лошадей, и опять в путь. В доме у хозяйки было всегда чисто, уютно, тепло, самовар кипел, баранки, блины, сахар на столе. Ребятишки лежали на русской печи и наблюдали за гостями. Летом ходили по грибы, по ягоды, косили сено. На сеновале спали, пели старинные песни, жевали хлеб, сухари, рассказывали были и небылицы. На мысе берега стояла часовня, затем тянулось кладбище. Кресты над усопшими стояли деревянные и металлические с иконами. Было тихо - торжественно в этом уголке. Когда бабушку Ильину раскулачили, все хозяйство было запущено. Оставался только дом, который впоследствии сгорел. Ильина построила домик на улице Ильинской, там жила еще долгое время. Только благодаря трудолюбию ей удалось выжить и остаться самой богатой до конца своей жизни. Мы ходили к Ильиным молоть овес, потом его просеивали и пекли лепешки. Они были колючие и горькие. До войны были построены Беломорско-Балтийский канал, клуб, школа. Затем началась новая стройка - гидростанции. Электричества не было. Дома освещали керосиновыми лампами, лучинами. Зимой было очень темно. Рано ложились спать, вставали с первыми петухами. У всех были коровы, свиньи, овцы, куры. Осенью запасали ягоды, грибы целыми бочками. Телевизоров не было. Имелось одно радио на весь поселок. Газеты привозили в красный уголок, товары в вагон-лавке. Даже клуб был на колесах, зато народ был дружный, веселый. Дети любили играть в лапту, «кислый круг», прыгали в классики. Папа - Федор Иванович - работал начальником станции, где был всегда порядок и дисциплина. Летом цвели цветы на клумбах. Мы всегда ходили на станцию встречать и провожать поезда. Началась война. Через нашу станцию в Беломорск возили раненых. В Сосновец приехали военные части. Поставили аэродром. Лётчики охраняли мост нa Обозерку. Везли лошадей, сено, продукты для солдат. Увозили карел на Урал, Сибирь, но многие не вернулись в свои деревни, а из деревень жители переехали в Сосновец, построили себе домики, обзавелись хозяйством, и живут их внуки по сей день. У нас всегда в доме были партизаны, солдаты. Мать со всеми была разговорчива и оказывала помощь, чем только могла. Помню, как партизаны спали на полу, шутили, называли мою маму «мамашей», а ей всего было 30 лет. Но голод и нужда сделали её старушкой. Люди трудились самоотверженно днём и ночью. Работала школа. В 1943 году пришёл голод. Ели овёс, мороженый картофель, капусту, ягоды, грибы, пили травы. Около Лехты шел пограничный фронт. Охраняли границу собаки-овчарки. За «четвертым» посёлком был лазарет. В овраге вырыли землянки, грелась вода на кострах, кругом раненые и больные солдаты. Мы выступали с концертами. Я любила читать стихи. После одного выступления дал солдат кусочек сахара, и я отнесла его домой, а дома мама разделила его на всех. А как мы мечтали о хлебе! Помню, как страшно, когда в доме нечего есть, кроме соли. Очень обрадовались, когда объявили День Победы. Радости не было конца. В 1948 году началось строительство электростанции. Потянулись поезда с грузом. Ехала молодёжь со всех концов нашей Родины. Все мечтали о хорошей жизни, хотелось жить лучше, но не богато. Скромными были запросы. Все заботы и мысли о стране, о будущем поколении. Поселок Сосновец в годы Великой Отечественной войны В 1941 году 22 июня по радио на всю страну было объявлено о том, что началась война. Эта война была самой жестокой и самой тяжелой из всех войн, пережитых нашей Родиной. На борьбу с фашизмом встал весь народ. Для победы на фронте был необходим крепкий тыл. Нашим фронтом в Сосновце была тыловая сеть путей сообщения, обеспечивающая армию вооружением, боеприпасами и живой силой. Жили мы около железнодорожной станции. Отец работал начальником станции. У него была броня. На фронт железнодорожников не брали. Они обслуживали идущие на фронт поезда. С первых дней войны началась эвакуация мирного населения на Урал, в Сибирь. Женщины и дети брали с собой немного одежды, еды, садились в товарные вагоны. Стоял плач при погрузке людей. Оставались путейные работники, дежурные по станции, стрелочники (Шипилов Ф.И., Турибарин, Маврин, Сергеева Маруся, Осипова, Титова Л., Тихомиров). Паники особой не было среди жителей, но у всех было тревожно на душе. Кто прятал вещи, одежду, чемоданы с добром, кто уезжал, спешно прощались, обещали вернуться назад. Мы жили у самого вокзала, печально смотрели на уходящие поезда, не знали, что ждет нас впереди. Мама не рискнула ехать далеко от дома, от мужа – было семь человек детей. А по радио звучали грозные призывы к борьбе с фашистской силой не только на фронте, но и в тылу. Мама, Феня Николаевна, решила приносить пользу стране вместе с женщинами на своем месте, в Сосновце. Она печатала стенгазету, писала объявления, выходила на разгрузку щебня и песка, чистила железную дорогу от снега, читала газеты соседям, писала письма на фронт, отправляла посылки, вязала рукавицы, носки. Мы ей помогали собирать теплые вещи у населения. Особенно оживленно шла работа в первые годы войны, пока не было голода. Мы продолжали учиться в школе. Изучали военное дело: учились стрелять, пользоваться противогазом, катались отлично на лыжах. Отправляли металлолом на заводы. Каждую консервную баночку несли в школьный сарай. Соревновались по сбору металла. Получали письма от солдат с фронта. Однажды мне пришло письмо с текстом песни «Темная ночь», не было автора, и мы не знали музыки этой песни, только после войны я разучила мотив. Учились с нами воспитанники армии – мальчики музыканты. Носили они военную одежду, играли на духовых инструментах в клубе. Запомнилась «Славянка». Нас на танцы не пускали, но музыку мы слушали за клубом. Мимо нашего дома шли эшелон за эшелоном с молодыми бойцами, они приветливо махали нам руками. Бодрились, что едут бороться с темной силою, немногие вернулись с фронта. Война быстро не окончилась, она только злее становилась и ожесточеннее. У Масельгской шли кровавые бои. Полегло немало наших бойцов, но приказ был – ни шагу назад. Шли обозы с ранеными. Спешно их выгружали, носили на носилках и помещали в землянках на северной «выемке» железной дороги, где сейчас кладбище. Весь лазарет был под землей. Только котлы кипели на кострах с окровавленными бинтами. Дым шел от кухни, ржали кони, часовые стояли у ворот. Мы, школьники, ставили концерты. Я читала стихотворение «Жди меня» Симонова. Пели пионерские песни, танцевали. Солдаты со слезами на глазах провожали нас. На втором поселке была очищена площадка для самолетов. Мы называли площадку аэродромом. Истребители охраняли подступы к Беломорску. В основном нужно было сохранить мост Обозерской дороги. Немцы пытались его бомбить, но все было безрезультатно. Зенитки и прожектора в ночное время не пропускали ни одного вражеского самолета. За каналом, около ГЭС, был лазарет для летного состава. Летчики носили белые свитера, голубые шинели. Интеллигентные, подтянутые. Девушки смотрели на них влюбленными глазами. Но они знакомились редко с девушками. Нравились летчикам умные и образованные женщины. Да и серьезно дружить было нельзя. В любую минуту летчиков могли отправить на горячий фронт. Так дружила учительница Глафира Дмитриевна с летчиком, и у них родилась дочка. Отца направили воевать далеко на Восток. Долго не писал, только после войны дал о себе знать. У Виктора Челнокова тоже отец был летчиком. Он геройски погиб на Севере. У моей подруги знакомый был летчик. Любил ее, приезжал после войны. Знал детские сказки, наизусть читал сказку «Конек-Горбунок». Мы с восхищением смотрели на такого красавца. А мать моей подруги Оли работала поварихой у летчиков. Мы ходили в лазарет, читали письма. Писали ответы тем, у кого были обожжены глаза. Летчики обгорелые стонали, повязки снимали и просились в бой. В лазарет с нами ходили Нюра и Валя Няттиевы, Катя Клещова, Шура Пасынкова, Дина Титова, Тоня Маврина, Тоня Капитонова и многие другие ребята. А с фронта все тревожней приходили вести. Бои шли рядом. Около Лехты стояли пограничники с собаками - овчарками. Вспышки орудийных залпов были видны у нас. С большой землей связь была только через «Обозерку». Отец не ночевал дома, дежурил день и ночь, проверял железнодорожный путь до семафора. Стрелки должны были быть начищенные. Особенно трудно было зимой, когда шли снегопады. Тогда чистить снег выходили все, кто мог держать лопату. Везли фураж для лошадей, военное оборудование, солдат. Нужно было содержать в боевой готовности дорогу. Однажды сошел состав вагонов с рельс. Вышли в ночное время все работники-путейцы на подъем вагонов и вовремя восстановили движение поездов. Становилось трудно с продовольствием. Давали по талонам хлеб, мыло, крупы. Еды не хватало. Выручали военные, у них люди доставали хлеб, сухари, овес, мороженую картошку. По три-четыре дня оставались без пищи, когда кончались талоны на хлеб. В такие дни мы не играли, а лежали на кроватях. Мама рассказывала сказки и просила не шуметь, чтобы мы скорее уснули. В школу не было сил ходить, не раздевались, на уроках сидели в одежде, замерзала вода в бочке. Техничками тогда работали Червова и Няттиева. Червова - Самойлова Аля была моей подружкой. Она училась хорошо, но у них не было отца, очень голодали. Мать ездила в деревню за продуктами, а я у нее ночевала, чтобы не страшно девочкам было. Мой отец от недоедания не раз падал в обморок. Нужно было подавать жезл машинисту, когда идет мимо поезд. А отцу стало плохо, он пошатнулся, и ему жезлом вырвало пол-ладони. Палец долго не заживал. Все железнодорожники носили форменную одежду, погоны и звания. У отца было звание инженера - лейтенанта. Шинель черного цвета – велюровая. В конце войны отца наградили медалью «За боевые заслуги» за героический труд в годы Великой Отечественной войны: на вокзале были задержаны подозрительные люди. Всегда на станции был порядок и чистота. Зарплата была у железнодорожников маленькая, едва хватало на хлеб. Многие имели свое подсобное хозяйство: козы, куры, коровы, овцы, а под конец войны нечем было кормить скот. Далеко в лес ходить не разрешали - были запретные зоны. Часто видны были лыжные следы финской разведки. Подъезжали они близко к домам, где не было охраны. Узнавали их по шапкам, комбинезонам белым, а еще они отличались отличной ездой на лыжах. Немецкие самолеты пролетали мимо нас. Они черного цвета, длинные - бомбардировщики, со странным звуком мотора. Мы прятались на болоте, а потом привыкли, старались не высовываться из дому. Во время войны страшнее бомб был голод. К человеку приходит медленно болезненная смерть. Силы слабнут, руки и ноги не двигаются, и одна мысль в голове – дайте кусочек хлебушка. Мы с соседкой Олей часто вслух мечтали о том времени, когда будет много, много хлеба в магазине. «Я съем целую буханку», - говорила я. А Оля поправляла: «Нельзя так много хлебушка есть – будет изжога». Оля вместе с родителями приехала к нам до войны из Ленинграда по переселению. Они были очень культурные, вежливые, но малообщительные. Оля опухала от голода, моя мама носила им молоко и сухари втайне от отца. У нас на квартире часто ночевали партизаны, они спали на полу. Отец не спал в такие ночи - охранял с часовыми отряд коней, а когда партизаны уезжали, то оставляли нам крупы, овес, сухари и тушенку, а мама делилась с соседями. Жили очень дружно, выручали друг друга в трудные минуты. От худосочия напал на нас педикулез, мальчикам стригли волосы наголо, а вот с девочками было сложней, чем только не мазали головы, даже керосином, вши лезли из-под кожи, а косички были длинные, не хотелось состригать. Летом пили морс из хвои, разных трав. У сестричек головки были покрыты коростами с гноем, мучила «золотуха». Заваривали череду и мыли этой водой. Ходили за щавелем на четвертый поселок. В овраге, около конюшни, росло много всякой травы. Березовые почки, листочки заваривали и пили как чай. В школу приходили голодные. Поселковый совет проявил заботу о школьниках. Организовали бесплатное питание. Кормили обедом. В основном, варили кашу, заправляли тюленьим жиром. Поварихой была мать Али Кузнецовой. Учительницей математики была Елизавета Григорьевна Ермолаева, биологии - Зинаида Александровна Якку. Учились мы плохо. Часто не делали домашнее здание. Учителя понимали и сочувствовали нашему состоянию. Елизавета Григорьевна однажды привела нас в учительскую, достала из сумочки свою норму хлеба, разрезала на кусочки и подала нам, а затем заставила решать примеры и задачи. Елизавета Григорьевна была очень человечна, мама у нее занимала деньги, когда свирепствовал голод, нужда была в одежде, Лиде сшили пальто, а выкупить было нечем, обошла несколько квартир, и везде отказали, а Елизавета Григорьевна поделилась и выручила нас, иначе бы Лида не могла ходить в школу. Вечная память таким людям за их доброту и сознательность. На станции работала швейная мастерская, шили рукавицы, спецодежду и обувь. Потом в этом доме жили Скриповы. Для военнослужащих работал военторг, покупали товары семьи военных. Наш отец тоже ходил в этот магазин, у него был пропуск, только он не мог покупать ткани и одежду, у него не было денег. Покупал только продукты и то очень редко. Столовая работала, обслуживали офицеров и летчиков, сейчас на этом месте местный рынок. Не было настоящей бани, в овраге, около речки, где сейчас центральный продуктовый магазин, была баня. Мылись в ней редко. Все больше дома, в корыте мыла мама детей. Клуб был построен до войны. Кино, танцы были только для взрослых. Большим событием считалось попасть в клуб в кино. Велосипедов, машин легковых и грузовых не было. Средством передвижения был поезд. Врачей вызывали из Беломорска. Детей рожали дома. С какой радостью узнали мы весть о Победе. Прыгали, смеялись, плакали, обнимали друг друга. Но впереди нас ждали еще большие испытания. До 50-го года в стране шли восстановительные работы, строили дороги, дома, больницы, школы - нужно было отдавать часть денег на выполнение пятилетних планов. Отец подписывался на всю зарплату на займы. Он показывал пример своим работникам, а мы страдали от недоедания и болезней. Выжили назло всем врагам и можем по праву гордиться своим народом. Александра Степановна Можейко Поселок был на военном положении Впервые в поселок попала в 1939 году, когда отца откомандировали с рабочими для строительства дома на месте ДК. Дома стояли только в центре Сосновца и в карельском поселке. Примерно, где сейчас аптека, был лесок, где росли грибы, которые мы собирали. Потом нас эвакуировали. В 1942 году приехали с Архангельской области первый раз. Везде было очень строго, поселок был на военном положении, везде были военные. Охрана канала и железной дороги осуществлялась самолетами и зенитной батареей, что стояла на излучине, на горке у выхода из канала. А до госпиталя, который находился на мысе, недалеко от висячего моста, была больница. Во время войны ее переоборудовали в госпиталь. Там работала прачкой моя сестра Мария, а мы с братом помогали полоскать белье. Второй раз привезли нас в 1944 году. Поселок был еще военный, но аэродром уже не работал. Учились мы в школе в две смены. В классе были дети разновозрастные, потому как в войну с переездами и эвакуацией (везли по 3 месяца на место эвакуации) у многих 2 года потерялись. С нами учились и воспитанники музвзвода, которые, видимо, были сыновьями полка. После окончания семилетки все разъехались кто куда. Из предприятий в Стройка вся производилась почти вручную. Заключенных не жалели. За работу их досрочно освобождали из-под стражи, они уже были расконвоированные. Началось и строительство поселка: построили дома, новую двухэтажную школу, на месте старой почты построили новую. Для работников ГЭС начали строить благоустроенные кирпичные дома. Валентина Александровна Пелля Там, где прошло мое детство Мое детство прошло в Сосновце, в пристанционном поселке. Тогда на станции было много домов, в которых жили железнодорожники и их семьи. Железнодорожники делились на путейцев и движенцев. Движенцы – это начальник станции, дежурные по станции, стрелочники, билетные кассиры и товарные кассиры. А путейцы – это мастер, бригадиры, путейные рабочие, обходчики путей, дежурные переезда. Путейцы занимались ремонтом железнодорожных путей. Меняли лопнувшие рельсы (это довольно часто случалось зимой), нужно было делать незамедлительно, работали, не считаясь со временем. Основная часть работ планировалась на лето. Меняли состарившиеся шпалы, тогда они были из дерева, осуществляли подъемку путей. Это сейчас шпалы железобетонные, рельсы прочные, пути стоят на щебенке, а тогда стояли на балласте, который привозили на платформах. Пути оседали, нужно было их поднимать. На летний ремонт принимали временных рабочих, работали и подростки: зарабатывали себе деньги на школьные принадлежности и др. У путейцев недалеко от линии была небольшая мастерская, где стояла кузня и столярный верстак. Там они пилили карточки из дерева, их подкладывали в определенных местах под рельсы, делали черенки для лопат, молотков. А рядом был небольшой гараж, где содержались путейские инструменты и вагонетки. Каждое утро рабочие отбирали нужный им для сегодняшнего дня инструмент, грузили его в ящик-носилки, ставили его на тележку. Она называлась моторон и состояла из площадки, двух колес и длинной ручки. Моторон ставился на рельсы, один кто-то держал ручку, на него ставился ящик с инструментами. Так рабочие шли к месту своей работы и везли инструменты. После работы весь инструмент сдавался бригадиру. На особом учете были так называемые «лапы», которыми выдергивали костыли. А движенцы работали по пропуску поездов. Стрелочники по команде дежурного станции готовили маршрут, переводили стрелку на нужный путь. Все это вручную. Стрелки содержались в чистоте. Скребли их, смазывали, зато они и блестели. Было два стрелочных поста: северный и южный. На постах были стрелочные будки. В них был телефон, печка, там всегда было тепло. Иногда мы заходили к стрелочникам погреться. Нас угощали чаем. Особенно гостеприимна была тетя Лиза Титова. Она всегда была веселая, шутила. А дежурные должны были встретить и проводить поезд. В то время дежурный и машинист обменивались жезлами. Жезл был металлический, верх круглый, заканчивался рукояткой. Дежурный готовил жезл для обмена, для этого в дежурке был специальный аппарат. Дежурный стоял на перроне и держал жезл за ручку, машинист скидывал на ходу свой жезл и должен был успеть подхватить жезл дежурного. Потом дежурный докладывал диспетчеру, что поезд проследовал. У железнодорожников была форма: у мужчин кителя, шинели, у женщин - платья из черного сукна с металлическими пуговицами. Для них были построены бараки: для движенцев на 5 семей, а путейцы жили в бараке на 6 семей, там же располагалась их контора, которую называли – табельная. Там по утрам перед работой собирались рабочие на разнарядку. В ней же проходили и собрания. Еще работники жили в двухэтажном доме, который сохранился по сей день. Недалеко от барака движенцев было здание станции Сосновец, где работали дежурные, а также товарные и билетные кассиры. Здесь же был и зал ожидания для пассажиров. В нем стояли широкие скамьи с высокими спинками, на которых были буквы МПС. Я помню, как в этом зале выступали приезжие артисты: взрослые сидели на лавках, а дети, где придется. На такие концерты люди шли с удовольствием. Недалеко от вокзала находился железнодорожный магазин, куда на поезде в специальном вагоне привозили продукты и хлеб, был и отдел промтоваров. Продукты были разные: мясо, рыба, бакалея. Все можно было купить там. Помню, мама послала меня за маргарином, он был развесной. Я купила, несу, и так мне захотелось попробовать. Была зима, маргарин был мерзлый. Я откусила кусочек и съела. И до чего он показался мне вкусным, кажется, сейчас и масла такого нет. Была там и своя баня, топили ее по субботам. На станции тогда было еще около двадцати частных домов. Вот кому мы завидовали, но не злой завистью. Еще бы – отдельный дом, вокруг палисадник и огород. Такой дом был у семьи Шипиловых, где мне часто приходилось бывать. Дом на две половины, кухня большая и комната. Семья у них была дружная, веселая. Их мама, тетя Феня, много читала, интересно рассказывала о прочитанном, хорошо шила, прекрасно рисовала. Помню, как перед Новым Годом она с детьми делала новогодние игрушки из бумаги и картона, рисовали поздравительные открытки. Еще она умела вязать и учила этому не только своих детей, но и всех, кто этого хотел. Моя сестра Нина благодарна тете Фене за то, что она научила ее вязать. А какая выпечка у нее получалась! Помню (наверное, перед Пасхой или Первомаем) мы залезли с Галей Шипиловой у них дома в подпол, а там стояли тазики с пирогами. Я до сих пор помню вкус булочек с кремом, которые напекла тетя Феня. Все семьи, которые жили на станции, имели огороды, где выращивали картошку, овощи. Многие держали коров, кур, некоторые имели коз. А вот цветы начала разводить Людмила Гавкина. Она пришла жить на станцию, когда вышла замуж за Александра Гавкина. Они же первые построили небольшой парничок, где выращивали огурцы. У них в семье и телефон был проведен, в то время на станции телефоны были только служебные (железнодорожные). Люди на станции жили разные, но, по-моему, тогда жили дружнее, помогали друг другу, когда нужно было. Были, конечно, и стычки между людьми, не без этого. Днем были заняты работой, а по вечерам отдыхали. В разных концах можно было услышать гармошку. Это играли дядя Андрей Лапченков, в другом конце - Алексей Матросов, Иван Карпеев. Телевизоров ведь не было, да и радиоприемники были не у всех. Летом дети были заняты различной работой. Нужно было следить за огородами, чтобы куры не разгребли грядки. Сушили сено, убирали его. В лесу драли лист с деревьев и сушили его для коров и коз. А уж когда начинался сезон ягод и грибов, то тут опять надо было торопиться. За морошкой ходили на болото, так называемый аэродром. А иногда и дальше. За аэродромом в лесу протекает речка Уда. Вот иногда ходили за Уду, переходили по зимнему мосту. По нему зимой ходили лесовозы, там по болоту каждую зиму была зимняя дорога. А весной все таяло, и мост был полуразрушен. Вот мы и пробирались по этому мосту на тот берег и шли дальше к болоту за морошкой. За малиной ездили на лесовозах по Удозерской дороге. Часто нас туда водила баба Шура Тихомирова. Шли сначала на переезд, там ждали лесовоз и ехали до Шуеваракки. Набирали там малины и опять ждали лесовоз, чтобы ехать домой. За черникой ходили или под Кильбо или в сторону станции Уда. Помню, первый раз повела нас туда тетя Даша Скрипова. Нас собралась большая группа. Мы перешли мост, потом прошли еще сколько-то в сторону Уды и по лесной тропе зашли в лес. Ягод было много, все довольны были, что не зря сходили. За грибами ходили опять по болоту на Рамоевский ручей. Всегда с нами был кто-то из взрослых. Поезда тогда ходили большей частью грузовые, пассажирские ходили реже. Поезда делали остановки. Помню, остановился поезд, где все вагоны были рефрижераторы. Там в середине состава был вагон для обслуживания. Вот вышел мужчина, позвал нас и угостил бананами. Мы их видели, наверно, первый раз. Когда попробовали, то бананы нам не понравились. И кто-то сказал: «Фу, мыло какое-то». А вот когда угостили копченым палтусом, то он всем понравился. В 1958 году в Москве был фестиваль молодежи и студентов. Летом на пассажирском поезде мимо Сосновца ехали из Мурманска в Москву на фестиваль кубинцы. Мы случайно оказались возле поезда. Они позвали нас, подарили нам открытки, значки, сувениры. А когда из Москвы в Мурманск ехал на специальном поезде Н.С.Хрущев, то по всей дороге стояли железнодорожники и охрана. Мы смотрели на этот поезд, но все окна были зашторены, и мы никого не увидели. Еще все оживлялись, когда на станцию приезжали вагон-клуб и вагон-лавка. В вагоне-лавке были продукты и промтовары, казалось, что привозили такое, чего не было в магазинах. И народ толпился, чтобы купить чего-нибудь. В вагон-клубе проводили лекции, беседы по картинам, показывали фильмы. Один и тот же фильм можно было посмотреть не один раз, потому что было интересно сидеть в вагон-клубе, казалось, что мы едем куда-то, т.к. мимо проходили поезда. Зимой обязательно катались на лыжах, на санках. Лыжи были деревянные, одевались на валенки. А сани иногда брали большие, на которых сено возили. И целыми группами ехали на этих санях с горы. Мне до сих пор кажется, что тогда, в детстве, все дни были солнечные, не было ничего плохого, все было интересно. Где-то в пятидесятые годы быстро построили временную железнодорожную ветку и привезли городок из вагонов. Вагоны были жилые. В них жили и молодежь, и семейные люди. У них, кроме жилых домов, были столовая в вагоне, детский сад, клуб. Они строили еще один железнодорожный путь на станции. Их организация называлась ПМС. Они построили его, по-моему, за одно лето. Молодежь там устраивала каждый вечер танцы на свежем воздухе под гармонь. Приходили и местные девушки и парни. И мы, мелкота, там вертелись. Хотя сильно кусались комары, но нам было интересно наблюдать за всем, что происходило, и сами пытались пританцовывать. Построив путь, они опять куда-то уехали. А потом, уже в семидесятые годы летом, на станции работали студенческие строительные отряды, в основном, юноши. Их руками построены перроны на станции, и на улице Октябрьской построен двухквартирный жилой дом для железнодорожников. Теперь все не так там. Все изменилось в худшую сторону. Нет старого вокзала (сломан и растащен на дрова), нет пакгауза, где товарные кассиры принимали багаж и др. грузы. Нет магазина, сломан барак для движенцев, сгорела часть индивидуальных домов, некоторые состарились сами по себе и осыпались. Огороды запущены, дворы грязные. Анна Михайловна Позднякова В честь самой высокой сосны Мы приехали в п. Сосновец в 1944 году со станции Тунгуда. Туда нас привезли после эвакуации. В Сосновце нас поселили на станции в бараке. Работы не было. Ходили на уборку снега на железную дорогу, на овощные склады перебирать картофель в воинской части. В основном в это время было много военных. На 2-м поселке был аэродром. На дороге к станции стоял часовой, и приходилось обходить стороной. Домик на 4-м поселке, где я сейчас живу, был построен для военных монтеров, которые обслуживали военную цепочку. За железной дорогой - ложный аэродром. На конном парке было много полей, где выращивали картофель, капусту, морковь. Было подсобное хозяйство (коровы). Молоко развозили в детский сад, больницу. Весь 4-й поселок был покрыт полями. Дома были только в Лоцмейстерстве для служащих канала. В 1946 году я устроилась на работу обменщиком почты. Это надо было ежедневно отвозить почту на вокзал к поезду. Возили под охраной. Было выделено оружие. Все очень строго. Потом работала почтальоном и телефонисткой. Когда началось строительство ГЭС, то нагнали заключенных и вербованных. На 2-м поселке были построены длинные бараки. Была дизельная (вырабатывала свет). Работали парни и девушки. Бараки были и от почты до бани. Там же был хозяйственный и книжный магазины. А на месте дома Картошкиных была швейная мастерская – это ближе к 50-60 гг. На конном парке стоял на возвышении большой 2-х этажный дом. В 20-30-х годах там был постоялый двор. А название Сосновец получил в честь самой высокой сосны. Она и сейчас растет на конном парке. Во время войны на ней была вышка, а вдоль оврага стояли зенитки. Нина Петровна Шумкова «Через шлюзы шли суда…» В Сосновец нас привезли из эвакуации в 1946 году. В поселке было много военных, даже с нами в классе учились воспитанники музвзвода (дети полка). Школа наша находилась примерно против метростроевского магазина, одноэтажная. Учились в две смены. Очень красиво было на речке и на шлюзах. Через шлюзы шли суда, гнали гонки с лесом. А на самой реке еще не было электростанции, был Маткожненский ручей, и он впадал в речку. В месте, где они соединялись, всегда кружились жуткие водовороты. А пороги, что на речке, всегда бурлили и пенились. В поселке во время войны работала артель обувщиков, которая ремонтировала военным сапоги, но попутно производила ремонт обуви населения. В артели подмастерьем были ребята в возрасте до 16 лет. Так они помогали своим семьям. Бесперебойно работала железная дорога, поезда ходили очень часто. Но нам (детям) часто приходилось ездить в Беломорск и обратно на товарном поезде в тамбурах, а, то и на подножках. Школа у нас была семилетка, и дети, чтобы получить среднее образование, ездили в Летний, Беломорск, Сегежу. Многие шли после семилетки работать. Сначала учеником к специалисту, потом после обучения на рабочем месте в течение 6 месяцев или 12 месяцев, в зависимости от профессии, им присваивалась квалификация. Позже построили клуб и столовую. Затворы на плотине почти все время были приоткрыты. Особенно красиво было смотреть с висящего моста на этот бурлящий поток. Хорошо помню, что там, где сейчас 4-й поселок, вдоль речки были огороды, росла капуста и стояли емкости, наверно, с водой. И капуста была очень красивая. Наверно, там и еще что-нибудь росло. А дальше за огородами через следующий овраг было Лоцмейстерство. Там жили те, кто обслуживал судоходство на реке: бакенщики, лоцманы и другие. На шлюзах стояли очень красивые домики, правда, квартиры там были маленькие, да и работали на шлюзах вручную: лебедками открывали и закрывали ворота. Опалубка в шлюзах была деревянная. В 1950 году началась стройка ГЭС. Углубили Маткожненский ручей. Там, где сейчас второй поселок, была большая стройплощадка. В поселке уже были амбулаторий, детский сад и ясли. Врачами работали жены специалистов, некоторые прошли фронт. В амбулатории был прием больных, и еще два места для рожениц. Затем, когда уже шла стройка ГЭС, начали строить школу, что за памятником Кирову, почту, благоустроенные дома для работников ГЭС (специалистов). И хотя при строительстве использовали труд заключенных, расконвоированных, в поселке забурлила жизнь, появилось много новых людей, поселок начал развиваться, расти. Потом у нас появился леспромхоз, Ленметрострой. В поселке было свое пожарное депо, воспоминание о нем осталось до сих пор. В клубе каждый день шли фильмы, а по воскресеньям - детские сеансы, приезжали артисты. В парке около школы была открытая танцплощадка, на которой под духовой оркестр танцевали. Из тех, кто работал на стройке в поселке, остались Рыбальченко, И.И. Артамонов, И.Т. Артамонов, Суходольский, Рюмин, Якимец, Федосеев.
|
|
Координаты:186500 Дата образования ЦБС: Учредитель: 
|
2008-2023 © Дизайн, вёрстка, программирование. Национальная Библиотека Республики Карелия